Нe в деревне и не в городе, а в большом селении в долине среди гор жила вдова. С той поры, как умер муж, нужда да горе у её порога стояли, но она их в дом не пускала. Нужду работой отгоняла, а единственная дочка горе скрашивала.
читать дальше Росла-подрастала дочь и с каждым годом хорошела. И выросла в такую красавицу, что взор не отвести. Станом стройная, коса до пояса, брови дугой, глаза, будто небо, синие. Всем хороша девушка, да только горда очень. С подружками не знается, на крестьянских парней глядеть не хочет. Весь день, с утра до вечера, о нарядах думает, в зеркальце глядится. А вдова трудится, во всём ей потакает. Вот однажды подала ей мать на ужин кружку парного молока да ломоть свежего душистого хлеба. Дочь кружку отодвинула, хлеб отшвырнула.
— Надоел мне хлеб, — сказала, — век бы его не видать. В городе одни крендели и коврижки едят. Несчастная я! Всего-то у меня три платья. Ни перстенька, ни убора, чтобы волосы украсить…
И принялась плакать. Глядя на неё и вдова заплакала.
— Что делать, доченька, не богаты мы! Да не в богатствеи счастье. Мы с твоим отцом, моим дорогим мужем, бедно жили, зато в любви и согласии. Потому и хлеб нам был слаще сладкого.
Вот легли они спать. А вдове не спится. Приподнялась она на локте, видит при лунном свете, как дочка во сне улыбнулась. Спокойней стало её сердце, она тоже уснула.
Утром спрашивает:
— Что тебе снилось, доченька? Чему ты ночью улыбнулась?
— Снилось мне, — отвечает дочь, — что приехал меня сватать жених в медной карете, подарил перстенёк с камнями, что горели, как звёздочки на небе. Надела я перстенёк и пошла по улице. Все только на меня и смотрели, моим перстеньком любовались.
— К чему бы такой сон? — подивилась мать и пошла хлопотать по хозяйству.
А дочка села у окна с зеркальцем в руке.
Вот в полдень подъехала ко двору крестьянская телега. Лошади сытые, телега новая, и парень сидит на ней молодец молодцом — румяный, плечистый. Приехал он сватать красавицу, дочь вдовы.
Вдова обрадовалась, очень ей жених понравился. Видно, добрый, работящий парень. Но дочка на него и не поглядела, так сказала:
— Если б даже ты приехал в медной карете, если б даже подарил перстенёк с камешками, что горят, как звёздочки на небе, и тогда не пошла бы за тебя.
Огорчился крестьянский сын, хлестнул своих коней и уехал. Мать опечалилась, укорила дочку:
— Что ж ты такому хорошему парню отказала?! Он не бедных родителей сын, знаю я их семью. У них дом исправный, земля урожайная, хлеба всегда вдосталь.
— Ах, матушка, для того ли расцвела моя краса, чтобы в тяжкой крестьянской работе увянуть.
Ничего не ответила мать, головой покачала.
День прошёл. Дочка рано спать легла. Мать ещё долго за шитьём сидела — новое платье своей любимице шила. А когда наконец спать ложилась, увидела, как дивно усмехается дочь во сне.
«Верно, опять моей голубке что-то радостное привиделось!» — подумала.
И правда! Чуть дочка утром глаза раскрыла, принялась рассказывать:
— Мне сегодня, мама, сон снился лучше вчерашнего. Будто приехал меня сватать жених в серебряной карете и подарил серебряный убор на волосы, что мерцал, словно лунный свет. Надела я тот убор, и все на улице на меня смотрели, все завидовали.
— Это, доченька, я ставню неплотно прикрыла, месяц на тебя ярко светил.
Идёт день своим чередом. Едва солнце за полдень перевалило, подкатила к дому коляска. Девушка подбежала к окну, поглядела и отвернулась.
А в дверь вошли сваты из города, с ними молодой купеческий сын. Старушка мать захлопотала, обрадовалась, угощать гостей собралась.
Только сваты рот открыли, чтобы всё, как положено, сказать, жениха повеличать, невесту расхвалить, девушка повернулась к купеческому сыну, сама заговорила:
— Если б даже ты приехал в серебряной карете, если б даже подарил мне серебряный убор на волосы, что мерцает, как лунный свет, я и тогда не стала бы твоей женой.
Обиделся купеческий сын, и сваты обиделись. Сели в коляску и уехали.
Уж как вдова свою дочь любила, лелеяла, а тут не удержалась, побранила:
— Слишком ты горда, дочка, слишком переборчива. А ведь купеческий сын и красив, и богат. В город бы тебя увёз, наряжал… Чего тебе ещё надо?
— Надо мне сама не знаю чего, — отвечает дочь. — Подожду ещё, дождусь своего часа.
— Я тебя не тороплю, — говорит мать. — Хочу только, чтобы ты своё счастье не пропустила. Да ещё хочу, чтобы ты с людьми поприветливей была.
На третью ночь проснулась вдова от того, что дочь во сне засмеялась. Звонко так, будто колокольчик прозвенел. Утром дочь рассказывает:
— Послушай, мама, какой мне сон приснился. Приехал за мной жених в золотой карете, подарил золотое платье, что сияло, как солнечный луч. Я то платье надела, по улице пошла, а оно всем глаза слепит, кто ни глянет — зажмурится и отвернётся.
— Не к добру тебе такой сон приснился, — говорит мать. — С чего бы это людям от твоей красы отворачиваться.
— К добру, мама, к добру, — смеётся дочь. — Вот увидишь, кто меня сегодня сватать приедет.
— Никто не приедет, — сказала мать. — Двух женихов ты прогнала, остальные сами не захотят обидный отказ слушать.
А ведь вышло не так, как мать боялась, а так, как дочка говорила.
Ровно в полдень стук раздался на улице, гром, звон. Въехали во двор три кареты. Первая карета медная, везут её две тёмно-гнедые лошади. Вторая карета серебряная, и впряжены в неё четыре, лошади серебристо-серого цвета. Третья карета золотая, восемь коней золотистой масти с золочёными копытами грызут удила, постромки рвут.
Из медной кареты выскочили мальчики-пажи в красных штанах, в зелёных камзольчиках, в зелёных шапочках. Подбежали они к серебряной карете, с поклоном открыли дверцы. Вышли оттуда придворные господа в шляпах с перьями, в серых длинных кафтанах. Направились придворные к золотой карете, низко кланяясь, распахнули дверцы. Тут сошёл на землю такой красавец, какого не только в селе, айв городе, пожалуй, не видали. Одежда на нём из чистого золота, пряжки на башмаках алмазами изукрашены.
Глянула на него дочь, схватила мать за руку.
— Смотри, мама, смотри! Это он три раза ко мне во сне приезжал. Наконец я своего жениха дождалась!
А красавец тот, и правда, приехал свататься.
Девушка радуется, а у матери на сердце тяжело. Красив жених, и богат, и знатен. Да неведомо, откуда прибыл, куда милую дочку увезёт. И ещё приметила мать, что взгляд у жениха теплом не светится, горят глаза не живым блеском, а сверкают, как самоцветные камни.
Девушка выбежала в сад, нарвала букет поярче, поднесла жениху в знак согласия. А жених подарил ей перстенёк с камешками, горевшими, словно звёздочки в небе, серебряный убор в волосы, мерцающий, как лунный свет, и золотое платье.
Взяла невеста подарки, пошла в другую комнату переодеваться. Мать жениху говорит:
— У меня дочка единственная, дитя взлелеянное. Будешь ли её любить, жалеть? Не будешь ли строг с ней?
Жених отвечает:
— Полюбил я твою дочь за гордый нрав и холодное сердце. Чего она хочет, то в моём царстве и получит.
— А далеко ли твоё царство?
— Далеко не далеко, а попасть туда трудно.
— Значит, нельзя будет мне дочку проведать?
— Нельзя. Но если она пожелает, стану отпускать её раз в году на три дня.
Вот вышла невеста в золотом платье, серебряный убор в волосах, перстенёк на пальце самоцветами переливается. Знала мать, что дочь красавица, не раз ею любовалась, а тут и совсем глаз не отвести.
Жених взял невесту за руку и повёл к золотой карете.
Люди выбежали, глазеют на диковинную свадьбу. А невеста хоть бы раз на односельчан взглянула, хоть бы раз напоследок улыбнулась!
Вот расселись все по каретам, хлестнул кучер золотистых коней, рванули они с места, понеслись. За ними серебристо-серые кони, а за теми тёмно-гнедые.
Мать долго стояла на пороге, смотрела, как пыль под колёсами завивается. Разрывается её сердце надвое, чует, что больше им с дочкой не свидеться.
Сельчане по домам расходятся, меж собой толкуют:
— Неладно сделала невеста. Не соблюла старинный обычай — с подружками на девичнике не попрощалась, не поклонилась соседям, матери перед разлукой в ноги не пала.
А три кареты всё мчатся. Поля миновали, леса миновали, в горы въехали.
Думает-гадает молодая, куда же везёт её муж, но спросить не смеет.
Уже, уже сдвигаются горы, выше становятся. Очутились они в ущелье, таком тесном, что кареты еле проходят. Вот и конец ущелью, упирается оно в тупик. Да нет, не в тупик — зияет перед ними вход в пещеру, словно пасть каменного дракона. Кони, не замедляя бега, так и влетели туда.
Только въехали, сотряслась земля, гул позади них раздался — это сошла с гор лавина, завалила вход в пещеру. Разом стало темно, хоть глаз выколи. Испугалась молодая, прижалась к мужу, защиты ищет. Он её успокаивает:
— Не бойся, жена, всё так, как быть должно. Скоро дома будем.
И правда, посветлело впереди. Выехали они из пещеры снова в горы. По уступам гор лес растёт. И горы диковинные, и лес диковинный. Присмотрелась молодая — всё кругом оловянное. Скалы из олова, на дубах да осинах ветки и листья из олова, на елях и соснах кора оловянная, хвоя оловянная. Высунулась в окошко молодая, посмотрела вверх — и небо над ней оловянное, тусклым светом светится. Всё будто во сне застыло, не шелохнётся, да и откуда под землёй ветру взяться?!
Расступились наконец оловянные горы. Широкая долина перед ними. Всё заблестело кругом. Трава там из зелёного камня, цветы самоцветные, из голубого камня небо над головой. А посреди долины стоит золотой дворец с серебряными окнами.
— Вот мы и домой приехали, дорогая моя жена, — сказал муж. — Всё, что видела, что ещё увидишь — моё, а теперь и твоим будет.
Улыбнулась ему молодая. Вошли они во дворец, всё кругом сверкает, от драгоценных камней без светильников светло. Сбежались тут слуги — маленькие человечки в красных штанах, в зеленых камзольчиках, в красных колпачках. Поклонились и спрашивают:
— Повелитель камней и руд, не прикажешь ли на стол накрывать?
Махнул тот рукой. Засуетились слуги. Мигом накрыли стол, уставили его всякими кушаньями.
Молодая попробовала, чуть беленький зуб не сломала — все кушанья каменные, ни одно не разгрызёшь. А муж ест и жену угощает: этого отведай, того попробуй!
Жена ему говорит:
— Ах, дорогой муж, не хочу я ничего. Мне бы хлеба кусочек.
Хлопнул повелитель камней и руд в ладони. Принесли горные человечки на медном блюде медный хлебец.
Молодая жена только головой покачала. Бросились со всех ног слуги, принесли на серебряном блюде серебряный хлебец, а потом и золотой на золотом блюде.
Жена к мужу повернулась.
— Не нужен мне ни медный, ни серебряный, ни золотой хлеб, вели подать ломоть простого хлеба.
Муж отвечает:
— А ведь ты не любила простого хлеба и глядеть на него не хотела. Рад бы тебе угодить, да нет в моём царстве того, чего ты просишь.
Так и встала молодая из-за стола, не съев ни крошечки.
Идёт время в подземном царстве, а день от ночи не отличишь. Только песочные часы срок отмеряют — когда светлый песок течёт, день на земле, чёрный песок бежит — там, значит, тёмная ночь сейчас.
Муж с молодой женой приветлив, сурового слова никогда не скажет. И она его любит. А тоска чем дальше, тем сильнее ей гложет сердце.
— Что не весела, дорогая моя жена? — спрашивает муж.
Она отвечает:
— Скучаю я по солнечному свету, по лунному сиянию, по чёрной земле…
Нахмурился муж.
— А я-то, когда тебя сватал, думал, что всё тебе тут понравится. Но не горюй, скоро минет год, выйдешь ты на три дня, на три ночи из подземного царства на солнечный свет.
Обрадовалась жена.
— Первым делом я с матерью повидаюсь, — сказала.
Тут муж ещё больше нахмурился.
— Боялся я тебя огорчить, утаил правду. Я твоей матери богатые подарки послал, да некому их было взять. Умерла твоя матушка, недолго и прожила после нашей свадьбы.
Всплеснула руками жена, горько заплакала.
Ходит молодая женщина в глубокой печали по подземному царству. Не радуют её ни богатые уборы, ни самоцветные каменья. Только на песочные часы она и смотрит. А в часах то светлый песок струится, то чёрный пересыпается.
Вот настал назначенный срок, вышла красавица из горы. А кругом ранняя весна. Солнце ласково светит, птицы в высоком небе летают.
Упала она на чёрную землю, целует её — из земли зелёная трава пробивается. Гладит она голые ветки на деревьях — раскрываются почки, клейкие листочки разворачиваются. Смотрит радостными глазами — цветы расцветают.
А увидела людей — бросилась, обняла, об одном просит:
— Дайте кусочек хлеба!
Удивляются люди — не нищенка, не убогая эта женщина, молода и красива, и платье на ней богатое, а милостыню просит. Удивляются, но подают.
Три дня и три ночи пробыла на воле жена повелителя камней и руд. В лесу ночь коротала, смотрела, как на заре птицы гнёзда вьют, зверюшки из нор выходят. Солнце ли, ветер ли, дождь — всё ей сердце радует.
За три дня всё кругом расцвело, зазеленело. Тут и срок её кончился. Подошла она к горе, расступились скалы, впустили её и замкнулись.
С той поры так и говорят люди, когда весна силу набирает:
— Это вышла из подземного царства жена повелителя камней и руд. Когда-то не знала она цены тёплому хлебу и ясному солнцу. Теперь знает, и так она, бедная, белому свету рада, что всё ей навстречу расцветает.