В конце улицы Кузнечиков, на самой окраине, где город уже кончается и начинаются поля, валялась ста­рая, изъеденная молью шляпа. А под ней жил гном. Росту он был маленького, как все гномы. Но лет ему было немало. И потому все друзья и приятели звали его уважительно — Гном Гномыч.
Особенно много приятелей у него было среди ого­родных чучел.
Когда-то давно и эта шляпа-дом тоже красовалась на голове огородного пугала. И только позднее она до­сталась в подарок Гномычу.читать дальше
Старый Гномыч, получив шляпу, приладил на неё всамделишный номер, какие на домах бывают, и шля­па тоже стала как бы настоящим домом. Но — увы! — как-то осенью, в конце октября, на­летел сильный ветер, подхватил шляпу-дом и унёс её с собой. Вместе с номером.
И Гном Гномыч остался совсем без крыши над го­ловой.
Пришлось ему искать другое жилище. Правда, Гно­мычу повезло: вскоре на соседнем огороде он нашёл большую-пребольшую тыкву, у которой прожоры си­ницы успели выклевать всю сердцевину.
— Годится! — решил Гном Гномыч. — Конечно, тыква не такая тёплая, как шляпа. Но зато уж ветер её не укатит.
Сделал Гномыч из куска дубовой коры дверь, выре­зал в стенке тыквы окно, застеклил окно осколком разбитой бутылки. Печку слепил из глины, вместо ды­мохода кусок ржавой водопроводной трубы приспосо­бил.
И печка, если её хорошенько набить сухими куку­рузными стеблями, теперь так и пышет жаром.
«Нечего и жалеть, что унесло ветром шляпу, — ду­мал Гномыч, сидя возле очага. — Этот дом-тыква, сда­ётся мне, куда теплее любой шляпы». Одна лишь бе­да: каждый, кто идёт мимо или только пролетает над Гномычевым домом, норовит клюнуть его или отку­сить от него кусочек.
Гномычу то и дело приходится выбираться из тёп­лого угла, выходить на крыльцо и гнать прочь всяких там грачей, ворон, мышей, зайцев.
— Слепые вы, что ли? Неужели не видите, что здесь живут? — возмущённо кричал он и размахивал метлой из гусиных перьев. — Тоже мне, харчевню нашли!
Но когда наступала темнота и Гномыч зажигал лампу, прохожие меньше надоедали ему: светило окно и дом-тыкву было видно ещё издалека.

Тут уж и самая слепая ворона увидит и догадает­ся: внутри тыквы свет горит, значит, её есть нельзя.
И Гномыч спокойно мог сидеть да почитывать газе­ту «Весточки с полей».
Однажды вечером он читал раздел «Происшествия». Он уже добрался до сообщения, как Барнабаш Блоха, житель села Соломка, легкомысленно спрыгнул на полном ходу с велосипедиста. К счастью, всё кончи­лось лёгкими ушибами и синяками. И вдруг Гномычу показалось, что за стеной кто-то чавкает.
Кто бы это? Гном Гномыч даже представить себе не мог. Однако, когда в стене тыквы образовалась дыра, Гномыч понял: кто-то нахально пожирает его дом. И, схватив метлу, выскочил за дверь. И что ж, вы думаете, он видит? Какой-то крошечный-прекрошечный поросёнок стоит у двери и преспо­койно отгрызает кусок за куском от его тыквы.
Гном Гномычу за всю его жизнь ещё не встречался такой паршивый поросёнок. В гневе он стукнул его метлой.
Поросёнок кубарем покатился прочь от Гномычева домика. И, пока катился, всё время визжал:
— Уй-уй! Ой-ой-ой!
— Я тебе покажу, как грызть чужие дома! — про­кричал Гном Гномыч.

Поросёнок жалобно захныкал:
— Так есть хочется! У меня уже целых два часа маковой росинки во рту не было!
— Всё равно это не даёт тебе права приходить сю­да и пожирать мой дом! А вообще-то я мог бы, конеч­но, дать тебе кусочек кукурузной лепёшки. Ладно уж, заходи, так и быть!

— Кусочек кукурузной лепёшки! Моей любимой, вкусной лепёшки?!
Не прошло и минуты, как от поросячьего чавканья гудел весь тыквенный дом.
— Вот это хор-хор-хорошая кух-кух-кухрруза. Мне она оч-очень по вку-кус-су! — довольно похрюкивал поросёнок и уплетал лепёшку так, что за ушами тре­щало. — Набив рот, не болтай! — сделал ему замечание Гномыч. — Запомни такое правило: «Когда я ем, я глух и нем». А самое главное: не чавкай. Когда жуёшь, рот держи закрытым. Понял?
— Как же так: я жую, а рот у меня закрыт? Но получится, — недоверчиво пискнул поросёнок.
— Получится, — заверил его Гном. — Ты только попробуй!
Поросёнок попробовал и удивился: оказывается можно и в самом деле жевать, закрыв рот. Но пока как следует выучился этому, он съел всю кукурузную лепёшку.
— Ух и наелся же я! Вот-вот лопну! — хрюкну! поросёнок. — Аж в сон бросило.
Гном Гномыч почесал ему спинку.
— Придёшь домой, не забудь, что есть нужно все­гда красиво!
Поросёнок услышал его слова да как заплачет.
— Что с тобой? — изумлённо вскричал Гномыч. — Кто тебя обидел?
— Никто, — жалобно ответил поросёнок. — Про­сто я вспомнил, что мне некуда идти.
— Как так? Разве у тебя нет дома?
— Н-н-нет. Хозяин меня прогнал. Сказал, что я совсем не расту. Кормит он меня, кормит, а я всё сморщенный, будто сушёная изюмка. Видно, говорит, не в свинью корм. Не выйдет из тебя, говорит, жир­ная откормленная чушка.
Тут доброму Гному жалко стало бедного поросёнка, и он сказал:
— Знаешь что, Изюмка, оставайся-ка ты лучше у меня! Всё равно гном я — одинокий. Сижу, скучаю, пока ветром случайно не занесёт сюда какую-нибудь старую газетёнку для чтения.

От неожиданной радости поросёнок даже речи ли­шился. Отёр нос о гномикову штанину, захрюкал рас­троганно:
— Да я, да вы, да... как бы я без вас, дорогой Гномыч! Куда же я пошёл бы, что стал бы делать?
После этого они общими силами залепили дырку, которую Изюмка в стене прожевал. Конечно, Изюмка больше смотрел, а работал Гном Гномыч. А вскоре Изюмка вовсе заснул, забравшись в тёплый подпечек.