Гном Гномыч и изюминка: Морской бой

[Skazka2018]

Каждый раз, когда Изюмка расплёскивал воду из ведра, Гномыч говорил:
— Будь повнимательнее. А сейчас иди за тряпкой и подотри пол.
А вот когда неуклюжий Фадейка опрокинул ведро с водой и комната превратилась в настоящее озеро, Гномыч только сказал:
— Маленький он ещё. Подрастёт, будет покрепче на ножках держаться.
Да и ложку хомячок часто ронял на пол. И всё рав­но Гномыч, ничего не говоря, поднимал её сам. Зато когда Изюмка что-нибудь, бывало, уронит, Гномыч и не подумает нагнуться да поднять.
Одним словом, хомячку Гномыч больше вольностей разрешал, чем ему, поросёнку. И всё потому только, что Фадейка ещё маленький.
Фадейка, например, боится грозы. А Изюмке любая гроза не страшна. Он заранее радуется: будет гроза — будет и ливень.
А после ливня за огородом большая-пребольшая лу­жа образуется.
Лужа и Фадейке тоже по душе. Он, правда, в лу­жу никогда не ложится, как поросёнок Изюмка. Ему и так хорошо: кораблики деревянные пускает, камеш­ки разноцветные в воде моет.
Как-то в жаркий день, после сильной грозы, Гно­мыч отправился навестить старого дядюшку Грача.
Изюмка же, валяясь в тёплой луже за огородом, по­тешался над Фадейкой, как тот свои кораблики из ще­почек и древесной коры по луже-озеру плавать пуска­ет. Смотрел, смотрел на его забавы, и вдруг ему в го­лову пришла одна замечательная мысль.
— Знаешь что, Фадейчик? А ведь эти твои судё­нышки ровным счётом ничего не стоят.
— Почему это? — удивился Фадейка.
— А потому что потому. Нельзя с ними в морской бой играть.
— А что такое морской бой?
— Это когда один корабль против другого вою-ет, — произнёс Изюмка с таким важным видом, будто он сам уже видывал множество морских боёв.
Между тем он про них только слышал от медве­жонка Мини. У того дядя служил в цирке и прино­сил Мине всякие разные книжки про путешествия и морские сражения.
Изюмка подождал, пока маленький Фадейка при­выкнет к незнакомым словам, а потом снова загово­рил. И так ему сказал:
— Надо будет настоящие корабли из тыквы вырезать.
— Из тыквы? — У Фадейки даже глаза округли­лись, хотя он теперь уже знал, что дом, например, можно сделать из тыквы. — Но ведь тыква большая! — всё же усомнился хомячок.
— Ох и чудак ты! — захохотал Изюмка. — Тыквы разные бывают. Есть тыквы очень большие, как, ска­жем, наш дом. А есть маленькие, которые ещё не вы­росли.
Фадейка промолчал, а Изюмка понял, что ему при­дётся ещё многому обучать хомячка.
— Вот ты сейчас маленький? А через какое-то вре­мя и ты вырастешь. Будешь большим. — Ой! — обрадовался Фадейка. — Я тоже буду та­кой большой, как эта тыква?
— Ну, такой нет, — покачал головой Изюм­ка. — Ты будешь такой, как все большие хомяки. А маленькие тыковки — те сделаются большими тыкви­нами. А пока вот что: там у плетня лежит множество отличных маленьких тыковок и кабачков. Тащи сюда штуки две-три. Мы из них и наделаем кораблей.

Фадейке только того и надо было. Очень даже бы­стро он добрался до огорода, где Гномыч ещё по вес­не посадил самена тыквы и кабачков.
Под густым шатром широченных листьев он отыскал первый кабачок величиной с хороший огурец. Ох и при­шлось же Фадейке попотеть, пока он притащил кабачок во двор. Ведь он и сам был не больше этого кабачка.
— Молодец! — похвалил его Изюмка. — Тащи сю­да следующий.
«Хорошо, когда есть такой мальчишка у тебя под рукой, — подумал Изюмка. — Всегда его можно за чем-нибудь послать».
Изюмка давно уже хотел поиграть в морской бой. С той самой поры, как увидел в Мининой книжке красивые картинки кораблей. Только ему лень было тащить в дом кабачки. А теперь на это был Фадейка!
Тем временем вернулся хомячок — сказать, что боль­ше в огороде нет ни одного кабачка, ни одной тыковки.
— Ладно, хватит с нас и этих, — снисходительно сказал Изюмка и принялся разрезать на две половин­ки кабачки и тыквы. Выдалбливать тыквы изнутри он опять же поручил Фадейке. Заниматься самому таким нудным делом у него не хватало терпения. Потом он поручил Фадейке нарвать листьев лопуха и прутьев, чтобы из них сделать паруса и мачты. Фадей старался изо всех сил. Изюмке оставалось только командовать:
— Не проскобли тыкву насквозь!
— Ищи прутья, какие попрямее!
— Смотри не продырявь лопухи! И всё время в таком духе.
— Да, и ещё, если Гномыч спросит, кому пришло в голову строить корабли, скажи, что тебе! Понял? — предупредил Фадея Изюмка.
— Нет, — покачал круглой головкой хомячок.
— Гномыч любит задавать всякие вопросы. А ты ему спокойно можешь отвечать: «Я, мол, и всё тут». В конце концов, кто таскал тыквы? Ты! Верно я говорю?
— Верно, — согласился Фадейка.
Тут Изюмка решил: нечего время зря терять. И морской бой начался.
Разумеется, в атаку пошли Изюмкины корабли. Длинными палками Изюмка и Фадей толкали свои бо­евые суда вперёд — от одного берега лужи к другому. Кому из них удавалось потопить корабль противника, тот принимался радостно кричать. Словом, замечатель­ная получилась игра. Раза два Фадей угодил сам в лу­жу. Но быстро высох.
Когда домой вернулся Гномыч, на плаву остался один-единственный корабль и тот со сломанной мачтой и порванными в лохмотья парусами.
— И кому это пришла в голову такая мысль: по­губить попусту столько маленьких тыквочек и кабач­ков? — рассердился Гномыч.
Фадей посмотрел на Изюмку, а тот начал ему под­мигивать, чтобы напомнить об их уговоре. И это ему удалось.
— Мне, — простодушно сказал Фадей.
Но Гномыч очень удивился и, конечно, не поверил:
— Тебе? Как же она тебе могла прийти?
— Никак не могла, — уставившись глазками-бусин­ками на Гномыча, отвечал хомячок. — Мне её Изюм-ка сказал.
Изюмка готов был сквозь землю провалиться.
— Я... я... — забормотал он. — Это... как его... Я сказал...
Зато Фадейка хорошо помнил, что сказал поросё­нок, и решил помочь ему:
— Ты сказал: «Если Гномыч спросит, чья была мысль, скажи, мол, твоя».
— Ага! — многозначительно произнёс Гномыч, бро­сил на Изюмку строгий взгляд и, круто повернув­шись, ушёл в дом.
Тем временем поросёнок принялся усердно работать: убирал обломки боевых судов, вымел двор. Да так, что ни прутика, ни семечка тыквенного не найти. Ничто больше и не напоминало о недавнем морском сражении.
Но Гномыч всё и так хорошо помнил. И когда Фадей­ка заснул в прохладном доме, Гномыч отчитал Изюмку:
— Тем, что ты кабачки погубил, ты сам себя нака­зал. Теперь не скоро доведётся тебе их есть. Ни со сметаной, ни без неё. А вот за то, что ты вину с боль­ной головы на здоровую свалить задумал, за это я на тебя сильно обижен.
— Я сам на себя обижен, — признал вину Изюмка.
И Гномыч не стал даже журить озорника. Он по­нял, что Изюмка впредь никогда не будет прятаться за Фадейкину спину.